крики: «Бей кровопийцев!» Полиция открыла огонь. Восемь крестьян было убито, тринад­цать тяжело ранено, а около ста предано затем суду.

Железом и кровью проводил царизм новую аграрную политику. Каковы же были ее резуль­таты?

За девять лет (1907—1915) выделилось из общины около 2,5 млн. домохозяев — немно­гим более одной пятой части общего их числа. Примерно миллион выделившихся продал свои наделы. Большая и лучшая часть этой земли перешла к деревенским богатеям. Округ­лив свои земли, кулаки заводили крупное предпринимательское хозяйство: покупали сельскохозяйственные машины, широко при­меняли труд батраков. На участках, отделен­ных от общины, зажиточные хозяева возво­дили кирпичные постройки, дома, крытые желе­зом. Хозяйство, полностью перенесенное на новый земельный участок, называлось хутором. Хутор кулака резко отличался от нищего хуто­ра бедняка — крошечной, наполовину врытой в землю избушки, в которой вместе с людьми находился скот.

Таким образом, классовое расслоение дерев­ни усилилось. Однако это не означало успеха столыпинской политики. Ведь почти четыре пятых крестьянских дворов (а в некоторых районах еще большая часть) остались в общине.

Царская администрация особенно упор­но стремилась насадить хутора, чтобы разъеди­нить крестьян и не допустить, как говорили дворяне, «действий скопом». Но эти планы потерпели полный крах.

Царизм надеялся, что ему удастся ослабить враждебное отношение крестьян к помещикам и с немощью переселения деревенской бедноты в Сибирь. Огромные просторы действительно манили крестьян, изнывавших от земельного голода. Только за пять лет (1907—1911) пере­правилось за Урал свыше 2 млн. человек. Судьба их была ужасна. Многие недели тяну­лись эшелоны вагонов для скота, густо набитых людьми. На местах, отведенных для переселен­цев, ничего не было готово. Небольших сбере­жений и ссуд не хватало даже на первоначаль­ное обзаведение. Только ничтожная часть пере­селенцев, наиболее зажиточные из них, стали «крепкими» хозяевами на новых местах. Осталь­ные окончательно разорились. Десятки тысяч умерли от голода и эпидемий. «Сколько дворов, столько и крестов»,— гласила местная пого­ворка.

Сотни тысяч переселенцев бродили в по­исках работы, нанимались к кулакам-старо­жилам или возвращались на родину, полные ненависти к своим разорителям.

Самым наглядным результатом столыпин­ской реформы был голод 1911 г. Он охватил около 20 губерний с десятками миллионов населения. То, что голод разразился после не­скольких урожайных лет, воочию свидетель­ствовало о крайней отсталости сельского хозяй­ства, о страшной нищете массы крестьян.

Не было в помине и «покоя», который Столы­пин обещал господствующим классам. В усло­виях реакции преобладали скрытые формы борьбы крестьян против помещиков, крестьян­ской бедноты против кулачества. Поджоги в деревне приняли настолько широкие размеры, что правительственные чиновники назвали их «пожарной эпидемией». Кулаки жили на своих хуторах, как на вулкане. «Их жгут и травят, травят и жгут, хоть бросай все и беги куда глаза глядят»,— в панике писала реакционная газета. Это были предвестники нового, еще более грозного, чем в 1905 г., массового кресть­янского движения.

Народное возмущение и протест находили свой отзвук даже в реакционной Государствен­ной думе. При обсуждении столыпинского закона один из депутатов-трудовиков, выражав­ших интересы крестьян, говорил, обращаясь к помещичье-буржуазному большинству: «Вспомните, господа, время царствования Алек­сея Михайловича и то возмущение крестьян­ского народа, которое выразилось в движении под предводительством Разина... Требования свои народ особенно сильно выразил в 1905 году. Ведь тогда точно так же нужда заставила народ выйти на улицу и сказать свое властное слово о том, что ему нужно». И под улюлюканье черносотенцев оратор закончил: «Я вполне убежден, что вы вновь увидите глубины взба­ламученного житейского моря».

Рост революционной активности миллион­ных масс — таков был главный результат сто­лыпинской политики, противоположный пла­нам ее вдохновителей. Они хотели предотвра­тить народную революцию в России, но лишь углубили и обострили все противоречия, веду­щие к ней. Они хотели раздробить и обессилить революционный лагерь. Но опыт столыпин­щины помог массе крестьянства осознать, что единственно верный для нее путь — вместе с рабочим классом и под его руководством идти до конца в борьбе за уничтожение царской мо­нархии, всего строя угнетения и насилия.

550