рабочих. Но в цехах и этой крупной фабрики также стояла жара, духота. А работать надо было 12—14 часов в сутки. Петр стал присмат­риваться к соседям по ткацкой и из намеков понял, что некоторые из них дружат со студен­тами, посещают тайные кружки. Алексеев давно мечтал о человеке, с которым можно было бы поделиться своими думами, у которого можно было бы получить ответ на мучившие его воп­росы. За свою короткую жизнь Петр сталки­вался со злом во многих проявлениях, но, где истоки этого зла, ответить не мог.

На фабрике Алексеев близко сошелся с на­ладчиком Иваном Смирновым. Иван и ввел

Петр Алексеев.

Алексеева в один из народнических кружков. Кружком руководил студент Сергей Синегуб, а после его ареста — Софья Перовская (см. стр.496). В кружке читали книжки о Новгород­ском вече, о Разине и Пугачеве, рассуждали о тяжелом и бесправном положении народа.

После одного занятия Петр Алексеев пред­ложил своему другу Ивану Смирнову создать кружок на фабрике Торнтона. И кружок был создан. В нем обучали рабочих грамоте и бесе­довали с ними о низких расценках, о штрафах, о губительной пыли в ткацкой, о длинном рабочем дне — словом, о тяжелой и бесправной жизни фабричных рабочих.

В 1874 г. народники потянулись в деревню (см. стр. 494). Увлеченный идеей широкой рево­люционной агитации в народе, Петр Алексеев весной 1874 г. отправился на родную Смоленщину. Однако здесь, как и повсюду, темная, забитая масса крестьян осталась глуха к «про­поведям» агитаторов-народников. По России прокатилась волна арестов. Были арестованы и почти все петербургские товарищи Петра Алексеева. Сам он лишь случайно спасся от ареста.

Из деревни в Петербург Петр Алексеев вер­нулся поздним летом. Надо было начинать всю революционную работу сначала, а главное, надо было создавать кружки на фабриках. В ноябре 1874 г. Алексеев переехал в Мо­скву. И здесь широко развернулись его орга­низаторские способности. Он устроил конспи­ративную квартиру, собирал на ней рабочих разных фабрик, беседовал с ними, обучал их и готовил к самостоятельной революционной деятельности. Революционеры работали много и самоотверженно, но за Петром Алексеевым мало кто мог угнаться. Надо было обладать его богатырским здоровьем, чтобы после 13—14 часов работы за станком отдавать еще много времени революционному делу. Он вел кружок у себя на фабрике, беседовал с рабочими-орга­низаторами в разных районах Москвы, прово­дил совещания на конспиративной квартире. Тяга к революционной деятельности у рабо­чих была велика. За два месяца появились кружки на 20 фабриках, на Московско-Харьков­ской железной дороге, во многих столярных, слесарных и кузнечных мастерских. Выросла, окрепла революционная организация, и, чем многолюднее она становилась, тем больше обязанностей ложилось на плечи Петра Алек­сеева. Но он не чувствовал тяжести: эта работа была его жизнью. Однако кипучая деятельность пропагандистов скоро была прервана. В ночь на 4 апреля 1875 г. жандармы арестовали Петра Алексеева и его ближайших товарищей по организации.

Царское правительство решило организо­вать большой гласный судебный процесс, чтобы суровым приговором напугать рабочих и рево­люционную интеллигентную молодежь. По чи­слу подсудимых этот процесс вошел в историю под названием «процесса 50-ти». Почти два года до суда провел Петр Алексеев в одиночном за­ключении. Однако на процесс он явился бод­рый, уверенный в правоте своего дела и гото­вый его отстаивать.

21 февраля 1877 г., в первый же день про­цесса, Петр Алексеев заявил суду, что он «от­казывается как от защиты, так и от дачи каких бы то ни было показаний суду, который зара­нее составляет свой приговор».

499