рабочих. Но в цехах и этой крупной фабрики также стояла жара, духота. А работать надо было 12—14 часов в сутки. Петр стал присматриваться к соседям по ткацкой и из намеков понял, что некоторые из них дружат со студентами, посещают тайные кружки. Алексеев давно мечтал о человеке, с которым можно было бы поделиться своими думами, у которого можно было бы получить ответ на мучившие его вопросы. За свою короткую жизнь Петр сталкивался со злом во многих проявлениях, но, где истоки этого зла, ответить не мог.
На фабрике Алексеев близко сошелся с наладчиком Иваном Смирновым. Иван и ввел
Петр Алексеев.
Алексеева в один из народнических кружков. Кружком руководил студент Сергей Синегуб, а после его ареста — Софья Перовская (см. стр.496). В кружке читали книжки о Новгородском вече, о Разине и Пугачеве, рассуждали о тяжелом и бесправном положении народа.
После одного занятия Петр Алексеев предложил своему другу Ивану Смирнову создать кружок на фабрике Торнтона. И кружок был создан. В нем обучали рабочих грамоте и беседовали с ними о низких расценках, о штрафах, о губительной пыли в ткацкой, о длинном рабочем дне — словом, о тяжелой и бесправной жизни фабричных рабочих.
В 1874 г. народники потянулись в деревню (см. стр. 494). Увлеченный идеей широкой революционной агитации в народе, Петр Алексеев весной 1874 г. отправился на родную Смоленщину. Однако здесь, как и повсюду, темная, забитая масса крестьян осталась глуха к «проповедям» агитаторов-народников. По России прокатилась волна арестов. Были арестованы и почти все петербургские товарищи Петра Алексеева. Сам он лишь случайно спасся от ареста.
Из деревни в Петербург Петр Алексеев вернулся поздним летом. Надо было начинать всю революционную работу сначала, а главное, надо было создавать кружки на фабриках. В ноябре 1874 г. Алексеев переехал в Москву. И здесь широко развернулись его организаторские способности. Он устроил конспиративную квартиру, собирал на ней рабочих разных фабрик, беседовал с ними, обучал их и готовил к самостоятельной революционной деятельности. Революционеры работали много и самоотверженно, но за Петром Алексеевым мало кто мог угнаться. Надо было обладать его богатырским здоровьем, чтобы после 13—14 часов работы за станком отдавать еще много времени революционному делу. Он вел кружок у себя на фабрике, беседовал с рабочими-организаторами в разных районах Москвы, проводил совещания на конспиративной квартире. Тяга к революционной деятельности у рабочих была велика. За два месяца появились кружки на 20 фабриках, на Московско-Харьковской железной дороге, во многих столярных, слесарных и кузнечных мастерских. Выросла, окрепла революционная организация, и, чем многолюднее она становилась, тем больше обязанностей ложилось на плечи Петра Алексеева. Но он не чувствовал тяжести: эта работа была его жизнью. Однако кипучая деятельность пропагандистов скоро была прервана. В ночь на 4 апреля 1875 г. жандармы арестовали Петра Алексеева и его ближайших товарищей по организации.
Царское правительство решило организовать большой гласный судебный процесс, чтобы суровым приговором напугать рабочих и революционную интеллигентную молодежь. По числу подсудимых этот процесс вошел в историю под названием «процесса 50-ти». Почти два года до суда провел Петр Алексеев в одиночном заключении. Однако на процесс он явился бодрый, уверенный в правоте своего дела и готовый его отстаивать.
21 февраля 1877 г., в первый же день процесса, Петр Алексеев заявил суду, что он «отказывается как от защиты, так и от дачи каких бы то ни было показаний суду, который заранее составляет свой приговор».
499