Два фрагмента из панорамы «Оборона Севастополя». Художник Ф. А. Рубо и др.
Арест пропагандиста. Художник И. Е. Репин.
город. Через бухту навели плавучий мост, по которому защитники Севастополя перешли на северный берег. Итак, после более чем 11-месячной осады противнику достались дымящиеся развалины города. Это стоило ему больших средств и человеческих жертв.
Наступать в глубь России обескровленные под Севастополем враги не отважились и согласились на мирные переговоры. В марте 1856 г.
в Париже был подписан мирный договор. Русский царизм потерпел поражение. Перед всем миром обнаружилась гнилость отжившего крепостного строя. Длительная война обострила нужду и бедствия трудящихся. В стране нарастала волна народного гнева. Стараясь предотвратить революцию, царское правительство было вынуждено взяться за подготовку отмены крепостного права (см. стр. 482).
В Матросском парке Севастополя у ступенчатого обрыва над Приморским бульваром стоит памятник — усеченная пирамида с символическим корабликом на вершине и короткой надписью: «Казарскому. Потомству в пример».
Это памятник мужественному командиру героического брига Черноморского флота «Меркурий» Александру Ивановичу Казарскому (1797 — 1833).
«Меркурий» был спущен на воду с Севастопольской верфи в 1820 г. Небольшой двухмачтовый корабль с прямыми главными парусами имел длину корпуса 30 м, ширину — 9 м. Вооружен был бриг 18 орудиями среднего калибра и двумя небольшими пушками.
В 1828 г. началась война с Турцией. 14(26) мая 1829 г. «Меркурий», находясь вместе с фрегатом «Штандарт» и бригом «Орфей» в разведке близ пролива Босфор, встретил 18 турецких кораблей. Пользуясь преимуществом в ходе, «Штандарт» и «Орфей» ушли предупредить русскую эскадру, а более тихоходный «Меркурий» был настигнут двумя линейными кораблями противника, на одном из которых находился сам командующий турецким флотом, а на другом — один из его адмиралов. На каждую пушку «Меркурия» приходилось более 30 вражеских орудий, на одного матроса — не менее 20 матросов противника.
На военном совете офицеров младший по чину штурман «Меркурия»
поручик Иван Петрович Прокофьев первым предложил драться до последней возможности и в крайнем случае взорвать бриг, но не посрамить чести русского флага. Командовавший бригом капитан-лейтенант Казарский приказал готовиться к бою.
Начался бой.
Турецкие корабли с двух сторон почти в упор из десятков крупнокалиберных пушек расстреливали маленький бриг, непрерывно отвечавший меткими залпами своих каронад. Десятки вражеских ядер пробили борта и паруса «Меркурия». От зажигательных снарядов на бриге возникли пожары. Матросы тушили их. Гарь, падающие на палубу деревянные обломки, непрерывный рев и грохот орудий, а комендоры, ведя прицельный огонь, посылают ядро за ядром во вражеские корабли. Искусно маневрируя, Казарский вывел бриг из-под обстрела. Корабли противника, не заметив этого, продолжали некоторое время палить, попадая друг в друга, а потом с еще большей яростью бросились на мужественный бриг. На «Меркурии» были разбиты многие орудия, контужен его командир, но бой продолжался.
В течение 4 часов команда «Меркурия» доблестно вела бой с кораблями противника и, нанеся им тяжелые потери и повреждения, заставила отступить.
Даже враги были изумлены и потрясены подвигом брига «Меркурий». Участник этого беспримерного боя, турецкий офицер, вспоминал: «Корабль капудан-паши и наш вступили с ним в жаркое сражение, и, дело неслыханное и неимоверное,— мы не могли принудить его сдаться.
Он сражался, отступая и маневрируя, со всем военным искусством, так что мы, стыдно признаться,— прекратили сражение, а между тем как он, торжествуя, продолжал свой путь».
За небывалый в морской истории подвиг все члены команды «Меркурия» были награждены, а самому бригу был дан кормовой Георгиевский флаг. Особым указом было предписано впредь по чертежам «Меркурия» строить бриги и передавать им его Георгиевский флаг и имя, «дабы память знаменитых заслуг, переходя из рода в род на вечные времена, служила примером потомству».
«Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас; постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули ввиду всей Москвы
пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу...» — так вспоминал впоследствии замечательный революционер Александр Иванович Герцен (1812—1870) о своей юношеской клятве, данной им вместе с другом Николаем Платоновичем Огаревым на Воробьевых (ныне Ленинских) горах в 1827 г.
441