Когда ребенку исполняется год три — год четыре месяца, он говорит многие слова как будто уже правильно. Но если для нас важно, говоря, ясно различить похожие слова — именно «кошка», а не «кашка», именно «сало», а не «зала»,— то ребенок этого возраста, наоборот, усвоив какие-то слова, подгоняет все новые слова под уже знакомые образцы. Поэтому совершенно разные слова начинают у него звучать очень похоже.
В следующие полгода ребенок выучивается различать похожие слова. Но он их различает не потому, что понимает, в чем разница, а только потому, что знает от взрослых, что это разные слова. И только в начале третьего года жизни он овладевает фонетикой родного языка настолько, чтобы не только ясно различать слова, но и понимать, в чем их различие.
А разлагать слова на составляющие их звуки он обычно так и не может научиться до 6—7 лет, иногда до самого поступления в школу. Первоклассники, например, часто не умеют выделить в слове гласные и на вопрос, из каких звуков состоит, скажем, слово «корова», говорят: к, р и в или ка, ро, ва. Но чтобы научиться писать и читать, необходимо уметь разлагать слово на звуки: поэтому все грамотные люди делают такой анализ безошибочно.
Интересно, однако, что в китайском языке дело обстоит не так. Китаец, даже грамотный (знающий иероглифы), если он незнаком с письменностью типа нашей, т. е. с письменностью буквенной, не осознает внутри слога гласный звук, хотя ясно осознает и начальные и конечные согласные.
Значит, есть основание думать, что если бы мы тоже пользовались иероглифической, а не буквенной письменностью (т. е. обозначали бы не отдельные звуки, а целые слова), то, быть может, не умели бы, даже и будучи взрослыми, разлагать слоги на звуки.
Похожее развитие замечается при овладении грамматикой. Какое-то время ребенок правильно употребляет грамматические формы, но они еще изолированы в его мозге, как если бы это были отдельные слова. Лишь потом он начинает понимать, что «столу» и «кошке» — это формы, имеющие одинаковую грамматическую характеристику, а «кошка», «кошки» и «кошке» и т. д. объединены в языке в единую систему, так называемую парадигму склонения.
Но особенно важно развитие значений слов. Оно было исследовано в начале 30-х годов советским психологом Л. С. Выготским. Вот что у него получилось.
Оказывается, когда дети разного возраста употребляют даже одни и те же слова, они связывают с ними совершенно разное содержание. Самый маленький ребенок беспорядочно объединяет предметы под одной «шапкой», под одним именем по самым случайным признакам. Например, одно и то же слово (или, вернее, один и тот же звук «кх»), обозначающее кошку, ребенок применял также к меху (потому что он мягкий) и к булавке (потому что она царапает). Затем образуется, как говорил Выготский, «мышление в комплексах». Это значит, что ребенок объединяет под одним названием разные предметы, исходя не из того, что у них у всех есть какое-то общее качество (т. е. не производя абстракции), а только из того, что в речи взрослых все эти предметы уже объединены. Выготский сравнивал это с положением в семье, все члены которой носят единую фамилию: мы знаем, что Иван Федорович и Марья Сергеевна Петровы не потому, что у них есть какие-то внешние признаки, специфичные именно для Петровых, а чаще всего просто потому, что кто-то нам сказал, что их фамилия Петровы. И только много позже у детей появляется настоящая абстракция и, следовательно, можно говорить о настоящих понятиях.
Меняются, развиваются не только формы речи, но и ее функции. У маленьких детей, например, совсем нет внутренней речи: они всегда выражают свои мысли вслух.
Язык — это не что-то застывшее и неизменное. Он находится в вечном движении, потому что на говорящих людей постоянно действует множество самых различных факторов — и внешних, как говорят, экстралингвистических, и внутренних, собственно языковых. Русский языковед И. А. Бодуэн де Куртенэ в одной из своих статей удивляется тому, что, несмотря на такое количество самых разных обстоятельств, обусловливающих изменения в языке, язык изменяется все-таки не очень сильно и сохраняет свое единство. Но ничего особенно удивительного в этом нет. Ведь язык — это важнейшее средство взаимопонимания людей. И если бы язык не сохранял свое единство, то он не мог бы выполнять эту важнейшую функцию.
ПСИХОЛОГИЯ ТРУДА
МОГУТ ЛИ МАШИНЫ ОБОЙТИСЬ БЕЗ ЧЕЛОВЕКА?
Народ создал в сказках образы волшебников, способных одним мановением руки передвигать горы, изменять течение рек, ускорять рост растений и совершать многие другие чудеса. Благодаря развитию техники многое из того, о чем мечтал народ и что нашло отражение в сказках, теперь становится явью.
Современная техника позволяет людям выполнять такие работы, с которыми не справились бы даже сказочные великаны (рис. 1). Сконструированные в последние годы машины помогают человеку не только в физическом, но и в умственном труде. Машины могут считать, переводить с одного языка на другой, планировать те или иные работы и решать другие задачи. При этом скорость выполнения заданий очень высока: если на какие-либо вычисления человеку нужны годы, электронные вычислительные машины выполнят их за минуты.
Многие машины так совершенны, что иногда создается впечатление, будто они могут работать сами по себе, без участия людей. Некоторые ученые даже утверждают, что техника постепенно вытеснит человека из производства. Они представляют будущее как век господства «разумных» машин. Но это утверждение неправильно. Каких бы успехов ни достигла техника, какие бы замечательные автоматы ни были созданы, труд всегда был и остается
сознательной деятельностью человека, в этой деятельности он реализует свои замыслы и свою волю.
Давайте сравним человека и современную управляющую, так называемую информационно-логическую машину.
Существуют машины, «воспринимающие» сигналы, при этом скорость их «восприятия» выше, чем у человека. Но... машина «видит» и «слышит» лишь только ей адресованные сигналы и может принять их только в форме, заранее определенной конструктором. Ко всем остальным сигналам она «слепа» и «глуха». Так, читающая машина «воспринимает» лишь буквы определенного начертания. Стоит их немного изменить, как появляются ошибки. Между тем органы чувств человека очень пластичны, иначе говоря, они способны изменять свою деятельность соответственно условиям. Человек может правильно и точно оценивать сигналы, изменяющиеся по тем или иным признакам в довольно широких пределах. Если говорить о чтении, то он способен читать тексты, напечатанные любым шрифтом или написанные любым почерком. Буквы могут изменяться по наклону, форме, величине, некоторые из них могут быть даже частично стертыми, но это не помешает человеку читать. Человек легко справляется с неожиданными для него сигналами, чего не могут пока делать машины.
Скорость переработки сигналов у машины также выше, чем у человека. Но... и здесь
[Рис. 1. Человек, управляющий электростанцией, словно сказочный великан. Он нажимает
кнопку — зажигается свет в домах, приходят в движение электровозы, трамваи и троллейбусы, начинают работать
станки.
323