наши дни, когда у многих народов Востока развилось и окрепло свое собственное профессиональное музыкальное искусство, опера Глинки продолжает оставаться образцом художественной разработки народных интонаций и ритмов.
Годы после завершения оперы «Руслан и Людмила» были для Глинки годами новых путешествий. Снова он посетил Берлин и Париж, знакомясь со всем новым и интересным в музыке и искусстве, а затем отправился в Испанию. Живя там, Глинка слушал совсем новую для него музыку: напевы погонщиков мулов, звуки гитар, бубнов и кастаньет, аккомпанировавших песням и пляскам. Мелодии народных песен, записанные Глинкой в Испании, легли в основу двух испанских увертюр для симфонического оркестра — «Арагонской хоты» (1845) и «Ночи в Мадриде» (1848). Композитор поставил здесь задачу написать музыку, равно доступную и интересную и для знатоков, и для простых любителей. Средством для решения этой нелегкой задачи и было обращение к народным мелодиям.
К той же цели, но уже на основе родных русских песен, стремился Глинка в своей знаменитой «Камаринской» (1848) — фантазии для оркестра на тему двух русских песен — свадебной и плясовой. Простые, безыскусные народные мелодии загорелись, засверкали новыми красками в его обработке.
Все творчество Глинки может служить подтверждением его известных слов: «Создает музыку народ, а мы, художники, только ее аранжируем». Но для того чтобы так аранжировать (обрабатывать), как это делал Глинка, нужно обладать гениальной способностью проникать в самую сущность народного творчества, понимать законы этого творчества, говорить самому языком народа. В поэзии это осуществил Пушкин, в музыке — Глинка. И потому его творчество осталось для музыкантов последующих поколений образцом глубины мысли и чувства, красоты и изящества формы.
А. С. ДАРГОМЫЖСКИЙ (1813—1869)
Александр Сергеевич Даргомыжский родился в тульской деревушке Даргомыж, где было небольшое имение его отца. Но вся его жизнь связана с Петербургом.
Уже в 7 лет Александр пытался сочинять фортепианные пьески, хотя учитель музыки бранил его, считая это занятие «неприличным для русского дворянина». К 17—18 годам Даргомыжский недурно играл на скрипке и обнаружил талант пианиста; у него уже были собственные сочинения — кантаты, романсы, фортепианные пьесы. Правда, молодой Даргомыжский не собирался стать музыкантом-профессионалом, на занятия музыкой смотрел как на приятное развлечение. В 1831 г. он поступил на государственную службу.
Только познакомившись с Глинкой, 20-летний юноша начал относиться к искусству серьезно (см. ст. «М. И. Глинка»). Стали появляться песни и романсы Даргомыжского, росла его известность среди петербургских любителей музыки. В 1841 г. композитор закончил свою первую оперу «Эсмеральда» на сюжет романа В. Гюго «Собор Парижской богоматери».
Встречи с Глинкой, с поэтами В. А. Жуковским, П. А. Вяземским и другими деятелями русской культуры (см. т. 11 ДЭ, раздел «Русская литература») помогли молодому музыканту сделать окончательный выбор. Решив целиком посвятить себя музыке, он в 1843 г. вышел в отставку.
Даргомыжский едет в Париж, чтобы пополнить свое музыкальное образование. Однако многое разочаровало его. Он писал из Парижа, что в операх, которые там идут, «много искусственного, натянутого, фальшивого».
Эта поездка обострила и усилила патриотические чувства Даргомыжского. Еще дороже стала ему музыка родной страны, музыкальное творчество русского народа. Он задумывает оперу из народной жизни и останавливается на незавершенной драме Пушкина «Русалка». Работая над либретто, Даргомыжский старался сохранить пушкинские стихи и сам дописал конец в соответствии с замыслом поэта.
«Тружусь над своей «Русалкой»,— писал Даргомыжский, — что больше изучаю наши народные музыкальные элементы, то больше открываю в них разнообразных сторон». Многие сцены оперы основаны на подлинных народных мелодиях. Одна из них запомнилась композитору еще с детства: он слышал ее от крепостной няни.
С большой симпатией и глубиной Даргомыжский показал в своей опере людей из народа. Как живые предстают перед зрителем все действующие лица — настолько выпукло, естественно обрисованы их характеры. В опере
420