Гофман»). Писателю удалось уловить и пере­дать характер творчества Глюка, внутренний дух его искусства. Так же выразителен и прав­див в новелле облик Глюка. Он таков, каким мы можем себе его вообразить, послушав музыку.

«Никогда в жизни ничье лицо и весь облик не производили на меня с первой минуты столь глубокого впечатления,— восклицает писа­тель.— Чуть изогнутая линия носа плавно пе­реходит в широкий открытый лоб... глаза свер­кают каким-то юношеским огнем. Удивитель­ная выразительность лица, ироническая усмеш­ка губ — все это поражало».

Мы видим Глюка и за клавесином — он иг­рает и поет сцену из своей оперы «Армида».

Кристоф   Виллибальд   Глюк.

Портрет  работы    французского    скульптора

А.   Гудона.    70 —80-е    годы   XVIII в.

Властно заключал он в звуки все, в чем с пре­дельной силой выражается ненависть, любовь, отчаяние, неистовство. Его слушатель взвол­нован, сражен, потрясен силой сокрушитель­ных страстей, наполняющих музыку... Именно таким Глюка и знали современники: горячим, порывистым, смелым до дерзости. Иным ему и быть нельзя: оперы, которые он писал, на­столько необычны, новы и по содержанию, и по манере героев выражать свои чувства, что ком­позитору потребовалась немалая смелость и си­ла характера для отстаивания своего дела.

Однако Глюк был не только смелым худож­ником, но и мужественным человеком. И он горячо верил в свою правоту.

В историю мировой музыки Глюк вошел как композитор, положивший начало новому опер­ному стилю. Европейская оперная сцена в ту пору, когда он начинал свою творческую жизнь, переживала упадок. Здесь господствовали уста­релые манерные приемы, итальянские певцы заботились лишь о том, чтобы показать свое умение и мастерство. А им в угоду некоторые композиторы кстати и некстати вставляли в пар­тии героев виртуозные арии, пренебрегая прав­дивостью драматического действия. Сюжеты были пусты и бессодержательны: это было чисто внешнее, развлекательное искусство.

Сам Глюк не избежал влияния итальян­ской оперы-сериа, написав свыше двух десят­ков опер и балетов подобного рода. Но вот в 1762 г. в Вене он ставит своего «Орфея», ознаменовавшего начало той революции, кото­рая на многие десятилетия вперед предопреде­лила пути европейского оперного театра — не­мецкого, французского, итальянского. «Ор­фей» — произведение, в котором автор нашел иных героев — чистых, мужественных, силь­ных, отказавшись от условностей устаревшего оперного стиля. Как Глюк писал позднее, он всячески пытался драматизировать оперу, т. е. вернуть ей утраченную правдивость, естествен­ность действия, правду чувств. По мысли Глю­ка, музыка должна всецело подчиняться дра­матическому действию, раскрывая его и харак­теризуя героев.

Именно такова опера «Орфей», на первых порах смутившая слушателей непривычной простотой и взволнованностью. Здесь нет ни­чего искусственного, условного.

Лучшие оперы Глюка — «Альцеста» (1767), «Ифигения в Авлиде» (1774), «Армида» (1777), «Ифигения в Тавриде» (1779). Все они написаны на сюжеты мифов и трагедий древних греческих писателей (за исключением «Армиды»). Это не случайный выбор: именно в античном искусстве нашел Глюк большие и сильные страсти, могу­чие характеры, высокий драматизм. И Орфей, не побоявшийся спуститься в ад за своей умер­шей супругой, и благородная Ифигения, гото­вая без колебаний пожертвовать собой для бла­га родины, и самоотверженная Альцеста, отка­зывающаяся от жизни ради спасения мужа,— для каждого из этих героев композитор нашел сильную, смелую музыкальную речь, запечат­лев их душевные порывы, мощь и чистоту стра-

352